От радости к страху

“Дмитрий Шостакович. Симфонический век” на первый взгляд классическая выставка к юбилею. Но архивные материалы подобраны на ней с такой чуткостью, что даже очень известные фотографии и популярная графика складываются в сложное и многозначное произведение об ушедшей советской эпохе и одном из главных героев ее культуры.

Выставка, которую подготовили к 100-летию Шостаковича Российский государственный архив литературы и искусства и Московский дом фотографии, состоит, как и ее название, из двух частей. Есть корпус биографических материалов о композиторе, и есть документы, в основном графические, которые определили стилистику первых десятилетий советского государства и в очередной раз позволяют убедиться, каким мощным и жестким был послереволюционный взлет отечественной культуры.

На хрестоматийной фотографии 1929 г.

Шостакович, Маяковский, Мейерхольд и Родченко работают над спектаклем “Клоп”. На выставке этот старый снимок смотрится не так, как его отретушированная копия в книге о любом из этих четырех гениев советского искусства, чье творчество определилось революцией и последующим государственным устройством и нравами вождей их родины.

В книге это исторический документ, а когда на выставке видишь пожелтевшую, с разводами карточку, то сразу включается воображение и думаешь: вот они, такие молодые, еще не знающие (или знающие?), насколько они гении, сочиняют веселую пьеску про товарища Присыпкина, “бывшего рабочего, бывшего партийца, ныне жениха”. И как эти четверо накрепко связаны между собой и с местом и временем своего рождения. “Наша партия с таким вниманием следит за ростом всей музыкальной жизни нашей страны. Это внимание я ощущаю на себе всю свою жизнь”, — писал Шостакович. И партия действительно оказала на его творчество и жизнь самое серьезное влияние.

Можно найти истоки и место Шостаковича в мировой музыкальной культуре ХХ в., так же как Маяковского — в поэзии, Родченко — в дизайне и фотографии, Мейерхольда — в режиссуре. Все они были модернистами, но советский модернизм, сложившийся в 20-х гг. ХХ в., безусловно, культурный феномен. На выставке фотомонтажи Эль Лисицкого, архитектурная графика Якова Чернихова и эскизы плакатов Густава Клуциса, возможно, более уместны, чем фотографии и партитуры композиторов — предшественников и современников Шостаковича. У графики русского авангарда та же грубая, шершавая плакатная поэтика.

Шостакович жил по советским меркам, установленным для людей искусства, долго. На выставке есть достаточно материалов, воспроизводящих атмосферу и тридцатых, и военных, и шестидесятых годов. Сталинский период отлично характеризуют, например, воспроизведенные газетные полосы с материалами обсуждений рабочими зрителями оперы Шостаковича “Леди Макбет Мценского уезда”. А атмосферу времени написания оперетты “Москва, Черемушки” отлично иллюстрируют фотографии с физиками и лириками. Но все равно кажется, что на выставке больше всего собрано материалов по советскому авангарду — они самые яркие, самые запоминающиеся, и они характеризуют мир культуры, в котором сформировался композитор Дмитрий Шостакович.

Биографическая часть экспозиции состоит из сотен фотографий — Шостакович с детства до старости. Им сопутствуют цитаты из его эпистолярного наследия. Вот отрывок из его юношеского письма матери рядом с ранними фотографиями: “Главное в жизни — это бодрость, радость и дух. Радости ведь так много, что мы ее не замечаем. Например, дал я концерт и получил хотя бы 20 рублей — радость, проехал зайцем в трамвае — радость, везде и всюду — радость”. Вот пока еще веселая запись о каком-то партийном заседании, где “элегантный марксист” грозился задать вопрос “о социологической причине темперирования строя Баха и тембровых нагромождений Скрябина”.

Затем идут фотографии с женой Ниной Васильевной, детьми и тоже письма о счастье. Но дальше — меньше радостей: “К сожалению, боюсь, что Торжественную увертюру я не смогу написать. И, кроме того, я считаю себя не в силах воссоздать образ тов. Молотова в музыке…” Есть на выставке и материалы о человеческих слабостях гения. Например, листы тщательно разграфленной таблицы первенства СССР по футболу 1938 г. Шостакович был страстным болельщиком и много лет вел свой футбольный гроссбух.

Выставка к столетию Шостаковича сделана дизайнерски легко, ценные архивные материалы смело соединены на ней с огромными воспроизведениями листов авторских партитур. На двух больших мониторах демонстрируются документальные фильмы о композиторе и кинофильмы, к которым он написал музыку. Баланс музейной академичности, серьезности и зрелищности соблюден очень тактично. “Крайне трудно говорить о своей роли в ХХ веке”, — писал Шостакович. Сделать интересную выставку об этом тоже не простая задача. Выставка в Манеже получилась довольно эклектичной, но совсем не скучной.

Выставка продлится до 29 августа.