Приснись, пожалуйста, еще

Выходящая завтра в прокат “Наука сна” (La science des reves) Мишеля Гондри — самый беззаботный и артистичный фильм лета. В нем, кажется, нет ничего, кроме глупых нежностей и нежных глупостей, которыми так смешно занимаются актеры Гаэль Гарсия Берналь и Шарлотта Генсбур, — и в этом вся прелесть.

Мишель Гондри, один из самых успешных французских фантазеров, прославился сначала как клипмейкер (сделав, в частности, лучшие клипы Бьорк). Начав снимать большое кино, он встретил идеального соавтора — сценариста Чарли Кауфмана, сочинившего знаменитую историю про потайной ход, ведущий в голову артиста Джона Малковича (“Быть Джоном Малковичем”), и массу других занятных вещей. Вместе они сделали “Человеческую природу” (которая в нашем прокате комически превратилась в “Звериную натуру”) и “Вечное сияние чистого разума”, получившее “Оскар” за сценарий.

У Кауфмана и Гондри очень похожая манера фокусничать — их сюжеты и юмор всегда сюрреалистичны. Но в голове у Кауфмана все устроено более замысловато. Зато Гондри явно добродушней. “Науку сна” он придумывал уже один, поэтому ехидства тут всего ничего, а сюжет — на слезу котенка. Мальчик Стефан (Берналь) приехал из Мексики в Париж и влюбился в девочку-соседку Стефани (Генсбур) — всего-то дел.

Гондри умудряется заполнить эту историю совершенно восхитительной ерундой. Необязательность всего происходящего, в любом другом случае способная вызвать раздражение, в “Науке сна” — естественное и необходимое условие игры. Полная режиссерская свобода реализуется здесь самым инфантильным образом: это мой мир, я его сочинил, поэтому что хочу, то и делаю. “Наука сна”, строго говоря, не фильм, а какая-то полнометражная шалость.

Простенькая сценарная идея, состоящая в том, что в голове героя постоянно путаются вымыслы и реальность, для Гондри настоящий перпетуум мобиле. Крутить его можно сколь угодно долго и на любых оборотах. Режиссер забавляется тем, что заставляет свою love story поминутно спотыкаться обо что-то настолько несущественное, что уже через пять минут не упомнишь. Только дело пошло на лад, как персонажу Берналя опять что-нибудь некстати снится или мерещится, картинка на экране превращается в подобие аппликации и разбухает до очередной красочной фантасмагории, а в отношениях Стефана и Стефани случается новый разлад, необъяснимый ничем, кроме неуемной фантазии.

Распыляется она так же щедро, как и беспечно. Среди ноу-хау Стефана, начинающего художника, — нарядный настенный календарь на тему громких катастроф, которых, конечно, сполна хватит на каждый из 12 месяцев, и автор искренне недоумевает, почему начальству не нравится столь замечательная идея. Еще лучше — маломощная машина времени, способная перемещать пользователя назад и вперед ровно на секунду, так что заскок в прошлое похож на заикание или вращение заевшей пластинки. А секундой будущего может стать, к примеру, первый поцелуй.

Несусветны даже комплименты, которые Стефан адресует Стефани, — одновременно непристойные и невинные, они хороши именно своей абсолютной нелепостью, которая оказывается самым точным речевым знаком того, что для героев все происходит впервые.

Можно, конечно, сказать, что этот фильм главным образом для девочек, особенно для тех, кто обожает “Амели”. Но ведь и рядом с “Амели” “Наука сна” — это, в общем, черт-те что и сбоку бантик.

Рукодельная, чуть ли не на треть анимационная работа Гондри, в которой бумага, ножницы и фломастеры важнее сюжета, капризно и смешно настаивает, что всякий человек с воображением имеет полное право оставаться ребенком. Неважно, что исполнители главных ролей уже вышли из инфантильного возраста. И набирающий популярность Гаэль Гарсия Берналь, и Шарлотта Генсбур, страшно похожая на обоих знаменитых родителей (Сержа Генсбура и Джейн Биркин), существуют в этом склеенном из бумаги и снов веселом экранном мире так, как будто взрослеть и не собираются.

Во французском кино это, впрочем, и необязательно — ведь сумел же когда-то Франсуа Трюффо оставить вечным ребенком свое экранное альтер эго — Антуана Дуанеля. Выдумщик Мишель Гондри тоже создал в “Науке сна” автопортрет, и потому, сдается, с героем этого фильма мы еще встретимся.