Сочи нагнали новую волну

Если бы этот текст был написан меньше месяца назад, до закрытия Сочинского, самого авторитетного из национальных российских фестивалей, завершающего российский киносезон, он, безусловно, был бы весьма уныл и ограничивался констатацией факта: на Восточном фронте без перемен. Но сочинские итоги заставили говорить чуть ли не о революции в отечественном кино. Комментарии МИХАИЛА ТРОФИМЕНКОВА.

Иногда энтузиасты говорят о второй революции, очевидно, подсознательно повторяя схему из школьных учебников истории о первой (1905) и второй (1917) русских революциях. Когда произошла первая, впрочем, не совсем ясно. Исторический, пятый съезд Союза кинематографистов СССР, что ли, имеется в виду, перестроечная смена кинономенклатуры? Ну так ведь именно он, при всем своем романтизме и благородстве, положил начало периоду, завершившемуся тем, что производимых в стране фильмов не хватало для комплектации и одного фестиваля. Да и ощутимого эстетического обновления те события не принесли.

Впрочем, и в 2006 году с фильмами фестивального уровня в России дело обстоит далеко не идеально. На протяжении нескольких месяцев шли поиски российского фильма для конкурсной программы фестиваля "Санкт-Петербург", задуманного Марком Рудинштейном на Дворцовой площади в Петербурге, но загубленного совместными усилиями организаторов и их противников. Единственный достойный фильм, не засвеченный, не приглашенный в конкурс иного фестиваля-конкурента, нашелся едва ли не в последнюю минуту. Очевидно, о "Последнем забое" Сергея Боброва, "черной" комедии о трех шахтерах, решивших от безнадеги взорвать себя в забое, еще будут говорить, но она станет фактом уже следующего киносезона.

Сочинскую революцию, казалось, не предвещало ничто. Режиссеры-дебютанты не горели желанием слиться в какую-нибудь новую волну, им скорее льстил титул первого ученика. В Выборге на фестивале "Окно в Европу" лучшим дебютом была названа "Полумгла" Артема Антонова, прославившегося замечательной короткометражкой "Столичный скорый". Аккуратное, конформное кино, аккумулирующее все новые стереотипы Великой Отечественной войны: безобидные пленные немцы, трудно, но верно находящие общий язык с колхозницами из северной деревни, да родные гэбэшники, гораздо более страшные, чем оккупанты. "Ленфильм" гордился "Мифами моего детства" Юрия Феттинга, столь же соглашательским ретро, неудачно примерившим к реальности южного городка конца 1950-х годов клише, заимствованные у Эмира Кустурицы. Беззаконной кометой пронеслась по фестивалям разве что "Пыль" Сергея Лобана, саркастическая сказка об инфантильном ребенке 23 лет, потерявшем свое тело в ходе секретного эксперимента ФСБ, снятая за фантастическую сумму $3000 на грани параллельного и настоящего кино.

В Выборге главные призы получили фильмы достойных, проверенных, в общем-то не портящих борозду, но и глубоко не пашущих мастеров. "Большую золотую ладью" получил Станислав Говорухин за "Не хлебом единым", ювелирное, эстетически самодостаточное и в силу этого бессмысленное ретро по "оттепельному" роману Владимира Дудинцева "Не хлебом единым". Бессмысленное – то есть не обусловленное ни желанием сорвать кассу, ни выкрикнуть правду о современности. А просто "Золотую ладью" – "Колька – перекати-поле" Николая Досталя, решившего продлить с помощью ремейка жизнь своего перестроечного шедевра "Облако-рай".

Излишне говорить, что авторы блокбастеров, самых кассовых отечественных фильмов сезона, о которых обычно говорят, когда хотят доказать реальность возрождения российского кино, в фестивальных конкурсах не участвовали. Что свидетельствует, впрочем, о здоровом накоплении общей массы кинопродукции, достигшей такой степени, что кассовое кино и арт-хаус обрели достаточный вес в своих экологических нишах, чтобы не вступать в ненормальную конкуренцию в Сочи или Выборге.

Сочинский кинофестиваль обнаружил, что реальность еще сложнее. Судя по решению жюри, неактуальным оказалось и кино, существующее на грани авторства и мейнстрима, добротного, вполне европейского качества. Остался незамеченным, безусловно, рассчитанный на фестивальный успех "Перегон" Александра Рогожкина – фильм, не просто повторяющий, но гипертрофирующий "Кукушку", собравшую все возможные национальные награды и едва-едва не вышедшую в оскаровский финал. Ни постановочный размах фильма о буднях чукотского аэродрома 1942 года, куда американские летчицы перегоняют ленд-лизовские самолеты, ни этнографический колорит, ни многофигурная композиция, ни блестящая игра Алексея Серебрякова не впечатлили жюри, состоящее отнюдь не из радикальных поклонников авторства.

Столь же невостребованным оказалось и духовное кино, продолжающее линию Андрея Тарковского–Александра Сокурова. Ничего не получил "Странник" Сергея Карандашова. Антиутопия "Гадкие лебеди" Константина Лопушанского, экранизация романа братьев Стругацких, была вынуждена удовлетвориться призом за лучшую музыку, полученным, в чем можно углядеть недобрую иронию судьбы, Андреем Сигле, не только композитором, но и продюсером фильма.

Грубо говоря, в Сочи победили фильмы нового поколения режиссеров, явившегося на авансцену последние два-три года. Разного возраста. С разным бэкграундом. Кто-то, как Кирилл Серебренников (главный приз за фильм "Изображая жертву") или Иван Вырыпаев ("Эйфория", спецприз жюри), пришел из театра. Кто-то, как Александр Велединский ("Живой", приз за сценарий), прошел телевизионную поденщину. Кто-то, как Авдотья Смирнова ("Связь", приз за лучший дебют), успел составить себе имя в качестве сценариста. А Борис Хлебников ("Свободное плавание", приз за режиссуру) уже прославился, пусть и в соавторстве, своим фильмом "Коктебель" – антитезой венецианского фаворита "Возвращение". Это не мейнстрим, но и не герметическое творчество, а кино, рассчитанное на ограниченный, но не сектантский круг зрителей. Не натурализм и не сюрреализм, но их иногда удачное, иногда не слишком сочетание. Не политическое кино, но кино, способное увидеть больные или забытые стороны жизни. Об общности эстетики, о новой волне говорить нет оснований.

Совершенно органично в этой компании смотрится и Алексей Балабанов ("Мне не больно", приз Ренате Литвиновой и Александру Яценко за лучшие женскую и мужскую роли), хотя и мастер предыдущего поколения, но сбросивший кожу, снявший, ко всеобщему удивлению, классическую по рисунку и актуальную по краскам мелодраму.

При все еще скудном количестве фильмов, имеющих основания претендовать на фестивальные призы, невозможно утверждать, что сочинская революция обозначила перспективную тенденцию. Но легитимизация в Сочи именно такого рода кино дает режиссерам, снимающим его, шанс на расположение продюсеров, а это и есть, между прочим, одна из главных функций национальных кинофестивалей.